Книга Темный гений Уолл-стрит. Непонятная жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Edward J. Renehan Jr

и завязав первое знакомство с Корнелиусом Вандербильтом. (Позже Дрю расширил свою деятельность, создав пароходные линии на юг вдоль побережья Джерси и на север через Лонг-Айленд-Саунд). В то же время Дрю заработал себе репутацию откровенного лжеца и мошенника. В тех случаях, когда он оказывался в невыгодном положении, Дрю обычно "приседал" - на уличном жаргоне это означало нарушение контракта - и укрывался за бомбардировкой надуманных судебных исков.

К моменту приезда Гулда Дрю - известный под разными именами: "Дядя Дэниел", "Большой медведь", "Дьякон" и "Урсус Майор" - был чем-то вроде легенды на Уолл-стрит: абсолютно беспринципный мастер финансового покера. Особой специализацией Дрю - помимо "поливания" акций фирм, в которых он имел власть, манипулируя их стоимостью, значительно превышающей реальную, путем чрезмерной эмиссии ценных бумаг - был "медвежий набег". Во время таких набегов Дрю вместе с другими объединялся для шортинга определенной акции, заимствуя акции, которые затем продавались по рыночной цене. Дрю и его коллеги предполагали, что стоимость данной ценной бумаги вскоре упадет, что позволит им купить больше акций по дешевке и вернуть их владельцу, а маржу между двумя ценами присвоить себе. В разгар типичного "медвежьего набега", как только он становился достаточно коротким, Дрю распускал слухи и иным образом подталкивал цену выбранной акции к снижению. В таких случаях он мало что оставлял на волю случая. Однажды он сказал Гулду, что спекулировать на Уолл-стрит без внутренней информации имеет столько же смысла, сколько гонять черных свиней в темноте.

Презираемый и завидующий, внешне благоговейный, цитирующий Библию Дрю стал примером спекулятивного успеха для целого поколения умных молодых людей, которые, хотя и пришли на Стрит с угрызениями совести, быстро поняли, что этика и амбиции не могут легко уживаться, по крайней мере, к югу от Вашингтон-сквер. Когда писатели более поздней эпохи порицали Гулда за его наглое коварство, они, похоже, забывали, что он был едва ли не одинок. На самом деле он был всего лишь одним - пусть и чрезвычайно талантливым - из стаи и был гораздо менее наглым и циничным, чем некоторые.

Первые месяцы работы на Уолл-стрит Джей провел, обгладывая ее края, заключая небольшие сделки, выигрывая и проигрывая, учась на своих ошибках. Как и прежде, молодой преданный, он проводил долгие дни, изучая информацию с монашеской самоотверженностью. Он также изучал ходы самых ловких игроков и узнавал, как можно использовать инструменты, чтобы получить либо деньги, либо кредит, необходимые для осуществления желаемого шага. Каждое утро в доме Эверетта он вставал рано и спешно завтракал. Затем он просматривал финансовые новости в различных нью-йоркских газетах. После этого он носился по улицам, входил и выходил из брокерских контор, покупал и продавал весь день, до пяти-шести вечера, когда возвращался в Эверетт-Хаус или в какой-нибудь ресторан, чтобы поужинать. Позже он заходил в "Вечернюю биржу Галлахера", где всегда можно было встретить самых голодных молодых самоистязателей - а Джей, несомненно, был одним из них.

Обход прекращался только по выходным. Выходя из дома Эверетта утром в субботу, 20 апреля 1861 года, через две недели после битвы при форте Самтер, Гулд увидел бы на Юнион-сквер более 100 000 ярых сторонников дела Севера. Прямо через площадь от дома Эверетта, на пересечении Четырнадцатой улицы и Бродвея, стоял облицованный кирпичом дом миллионера Корнелиуса Ван Шаака Рузвельта, деда малыша Теодора. И над домом Рузвельта, и над расположенным неподалеку отелем на Юнион-сквер с крыш были спущены массивные американские флаги. На самой площади недавно установленная бронзовая статуя Джорджа Вашингтона сидела, завернувшись в тот самый флаг, по которому стреляли на Самтере. Собрание 20 апреля, как вспоминал позже банкир Джон Остин Стивенс, должно было стать форумом, на котором население Нью-Йорка могло бы доверить "руководство своими действиями [купцам] города, главным представителям его богатства и влияния".3 Интересно, стоял ли Гулд на площади?3 Интересно, стоял ли Гулд и слушал, как несколько ораторов - среди них майор Роберт Андерсон, герой битвы при Самтере, - призывали город к оружию в поддержку Союза.

Личные чувства Джея Гулда по поводу Гражданской войны не зафиксированы. В его личной переписке нет ни одного упоминания о весомых политических и социальных вопросах его эпохи - демобилизации, сецессии или каких-либо других. Если он и получил извещение о призыве, то, скорее всего, как и многие другие, купил себе замену, чтобы служить вместо него, ведь мы знаем, что Гулд никогда не носил форму. Зацикленный на бизнесе и собственном будущем, Джей, судя по всему, мало заботился о мире и ходе истории, которая проносилась перед ним. Однако было бы ошибкой полагать, что Гулд был абсолютно аполитичен. По семейной традиции он был демократом, а большинство ближайших соратников Гулда - например, адвокат Эндрю Ридер, представлявший его интересы в деле Гулдсборо, - были ярыми демократами-прорабовладельцами. Жилище Гулда в Нью-Йорке, дом Эверетта, служило штаб-квартирой Демократической партии города. Многие из нью-йоркских политиков, с которыми Гулд сблизится в последующие годы, в том числе Уильям Марси "Босс" Твид, были влиятельными лицами, связанными с демократической машиной Таммани. Позднее Гулд стал сотрудничать и с республиканцами, наиболее известным из которых был Улисс С. Грант. Но его интрига с Грантом была еще далека.

Занятый колесами, сделками и поисками точки опоры, серьезный Джей Гулд, тем не менее, находил время для общения. Однако даже это он делал обдуманно и без юмора. Похоже, он подходил ко всем вещам, даже к своим тщетным попыткам играть, с машиноподобной интенсивностью, которую некоторым было трудно принять. Генри Клеус рассказал историю о том, как летом 1861 года члены известной в округе Уэстчестер семьи Крюгер, с которыми Джей стремился наладить отношения, пригласили его в круиз по реке Гудзон. Не успела экспедиция начаться, как хозяева Джея оттолкнули свою яхту от пирса в Крюгере-на-Гудзоне, недалеко от Кротона, как Гулд начал терять популярность, вслух беспокоясь о том, успеют ли они вернуться вовремя, чтобы он успел на поезд обратно на Манхэттен. В течение всей второй половины дня нервный Гулд отказывался оставить эту тему, неоднократно предлагая своим хозяевам прервать прогулку и вернуться на сушу. В конце концов, по словам Клеуса, который узнал об этом непосредственно от одного из членов команды, старший Крюгер решил, что с него хватит, и решил проучить своего несносного гостя. Выйдя на берег за несколько минут до того, как должен был подойти поезд Гульда, старший Крюгер намеренно оставил шверт опущенным, в результате чего яхта села на мель. Тогда мистер Крюгер сказал Гулду, что ему придется плыть, если он хочет успеть на поезд. Не раздумывая, Гулд быстро разделся